«В той же степени "искусственный" язык, что и русский»: мифы и правда о белорусской мове
Вот уже целый месяц к Белоруссии приковано особое внимание. Одним из потенциально острых моментов в связи с развитием политической ситуации в этой стране является языковой вопрос. Статья 17 конституции Белоруссии гласит: «Государственными языками в Республике Беларусь являются белорусский и русский языки». В России опасаются, что в случае победы белорусской оппозиции этот статус будет отменен, а на использование русского в стране установят ограничения (как это сделали, например, на Украине). Имеют ли под собой основание подобные тревоги, учитывая фактическое положение русского языка в стране?
В то же время для многих в России загадкой остается белорусский язык, с которым связано много мифов. Ведь он так похож на русский — почему же его называют отдельным языком, а не диалектом? Является ли белорусский потомком официального языка Великого княжества Литовского или, наоборот, он был искусственно создан в XX веке? Наконец, что ждет мову в будущем и как на это повлияет политика государства?
О том, как на самом деле обстоят дела с русским и белорусским языками в Белоруссии, каналу «Наука» рассказал Антон Сомин — лингвист родом из Минска, научный сотрудник и преподаватель Института лингвистики РГГУ и Школы филологических наук НИУ ВШЭ.
Примечание: оба варианта названия страны — и Белоруссия, и Беларусь — не противоречат правилам русского языка. Редакция канала «Наука» предпочитает использовать слово «Белоруссия». В то же время по просьбе Антона Сомина в его ответах мы оставили второй вариант наименования.
— Иногда приходится слышать мнение, что белорусский язык слишком слабо отличается от русского, чтобы считаться отдельным языком, а не диалектом. Почему это на самом деле не так и где проходит грань между диалектом и языком? В какой мере это область науки и в какой — политики?
— Науки в делении на языки и диалекты не очень много. А кроме науки, довлеет огромное количество разных вещей: политика, религия, исторические взаимоотношения, культурная составляющая. Конечно, нам хочется считать, что если два способа общения похожи и взаимопонятны, то это диалекты, а если непонятны — то языки. Но в мире есть много контрпримеров. Если на своих диалектах будут говорить немец с севера и юга или жители севера и юга Италии, то они вряд ли поймут друг друга. Разницы между ними больше, чем между русским и белорусским, и при этом мы считаем их одним языком. Еще хуже ситуация в арабских странах или в Китае, где множество диалектов. С точки зрения лингвистики они должны были бы считаться разными языками, но продолжают считаться диалектами. По разным причинам. В Китае — чтобы не создавать основы для сепаратизма, у арабов — потому что у них идея о том, что они арабы, гораздо сильнее, чем идея о том, что они египтяне, сирийцы и т. д. Кроме того, в обоих случаях есть еще общенациональный литературный язык.
Есть и обратный пример, когда два взаимопонятных языка считаются разными. Шведы легко могут понимать норвежцев, чехи могут разговаривать со словаками, сербский и хорватский до распада Югославии были одним языком, а после стали двумя разными, да еще появились дополнительные в виде боснийского и черногорского.
С лингвистической точки зрения сказать, где язык, где диалект, мы не можем: научное понимание не соотносится с тем, как это принято в мире. Поэтому лингвисты обычно просто не говорят про языки и диалекты, а пользуются традиционными представлениями
Но если посмотреть на это строго формально, то у белорусского есть своя орфография, свои особые грамматические правила, своя история, отдельная от истории русского языка. С этой точки зрения белорусский — это отдельный язык.
Когда мы говорим про несколько языков, которые произошли из одного праязыка, утверждение «белорусский — это диалект русского» в той же степени справедливо, как обратное выражение «русский язык может быть диалектом белорусского». Мы так не говорим просто потому, что Беларусь была частью Российской империи, а не наоборот. Но с точки зрения лингвистики они в равной степени могут считаться диалектами друг друга или двумя разными языками просто потому, что они произошли из одного и того же языка-предка. С украинским языком та же история. И, наверное, украинский и белорусский языки даже друг к другу ближе, чем каждый из них — к русскому.
— Белорусский язык иногда возводят к старобелорусскому языку. Что представляет собой последний и является ли он предком современного белорусского?
— То, что в белорусской историографии называется старобелорусским языком, в украинской называется староукраинским, а в русской — западнорусским письменным языком. Это канцелярский язык Великого княжества Литовского. Он не является предком белорусского, хоть и называется старобелорусским. Это язык юридического и книжно-письменного общения Великого княжества Литовского. Обычные люди на нем не говорили. По сути, это был церковнославянский язык со значительным влиянием местных народных говоров, а также польского и латинского языков. Когда Великое княжество Литовское объединилось с Польским королевством в одно государство — Речь Посполитую, то польский постепенно вытеснил этот язык из употребления и он исчез. А вот предком белорусского современного языка являются те народные говоры, на которых говорили обычные жители тех земель — крестьяне. Самоназвание у него было «про́стая мова». На его основе в конце XIX — начале XX века был создан современный литературный белорусский язык.
— В России современный литературный белорусский язык некоторые считают искусственным образованием. В какой мере это соответствует действительности?
— Любой литературный язык в той или иной степени искусственный. Когда мы создаем норму, мы искусственно ограничиваем язык. Например, запрещаем людям говорить «зво́нит», а требуем говорить «звони́т», не разрешаем называть «кофе» в среднем роде, боремся с заимствованиями — это все искусственные ограничения. С этой точки зрения белорусский в той же степени искусственный язык, как и русский, который тоже как-то нормировался. Но не нужно думать, что были какие-то люди — австрийцы или поляки, которые в начале XX века сидели и думали о том, как бы взять фрагмент русского языка, исказить его и сделать так, чтобы он не был похож на русский. Это миф об искусственно созданном белорусском.
В любом государственном языке ведется работа с лексикой. Например, в чешском было создано много неологизмов для борьбы с заимствованиями как из немецкого, так и из латинского. В белорусском этого гораздо меньше, но тем не менее некоторые подобные тенденции есть и были в начале XX века. В 1920-е годы в Советском Союзе вся жизнь в национальных республиках переводилась на национальные языки: образование, наука, юриспруденция.
В этот период в Академии наук Беларуси было создано около 30 терминологических словарей, придуманы термины на белорусском. Это можно считать искусственной лингвистической обработкой языка, но это ни в коей мере не плохо
Просто русский язык для этих целей использовался издавна, а белорусский начал лишь в 1920-е годы. Появлялись заимствования, неологизмы, иногда калькирование — образование по заимствованным моделям, но из своих корней. В основном это касалось терминов, но и то большая часть из них не прижилась. С современными словами такого почти не происходит: никто не придумывает что-то специально и не берет польское, лишь бы не звучало как по-русски. Вернее, такое изредка случается, но это все же скорее маргинальные случаи. А в основном белорусский — вполне себе живой, настоящий язык, на котором говорили местные жители в сельской местности и для которого была выбрана норма, а дальше этот язык просто стал литературным и государственным.
— Русский язык в Белоруссии носит статус государственного, прекрасно развивается, и белорусы на нем прекрасно разговаривают. Однако есть опасения, что при изменении политической обстановки русский потеряет свой статус. В этой связи насколько, на ваш взгляд, вероятно повторение ситуации на Украине, где русский язык теперь откровенно дискриминируется?
— Я думаю, что вероятность этого очень невелика. Если посмотреть на те акции протеста, которые сейчас проходят в Беларуси, то вы почти не услышите белорусского языка. Почти все лозунги, которые скандируют собравшиеся, звучат на русском. Я был на митингах, акциях протеста и белорусскую речь слышал раза два за две недели. Вопрос языковой там совершенно не стоит.
Для новых властей было бы политическим самоубийством вводить закон против русского языка. Люди это не поддержат. В Беларуси, в отличие от Украины, нет разделения на запад и восток. Как восток, так и запад говорит по-русски. И есть много других больных вопросов, которые нужно будет решать в экономике и политике. Даже в предложениях ограничить как-то русский язык, которые я читал, речь шла не о запрете, а о снижении статуса. Сейчас дискриминирован как раз белорусский язык: вы не можете получить на нем высшее образование, с трудом можете найти белорусскоязычную школу. Так что вопрос не в том, что новая власть может дискриминировать русский язык, а в том, что новая власть может хоть немного поддержать, спасти белорусский, который, по критериям ЮНЕСКО, находится в списке языков под угрозой исчезновения. Если это и будет происходить, то не быстро и не резко, потому что люди не согласятся: русскоязычных людей в Беларуси гораздо больше, чем белорусскоязычных.
— Почему у белорусского языка возникли такие масштабные проблемы? Почему не все белорусы говорят на родном языке?
— Это долгая история. Города на территории Беларуси почти никогда не были белорусскоязычными. В Средние века жители городов говорили либо на польском, либо на идише: евреи были основным городским населением Беларуси до первой четверти XX века. После присоединения Беларуси к Российской империи добавился еще и русский язык. Приезжали чиновники из России, местные жители переходили на русский, пытаясь построить карьерную лестницу. Белорусский оставался языком сельского населения, которое вплоть до 1970-х годов было большинством, но это было низкостатусное большинство. В XX веке города уже были практически исключительно русскоязычными.
После периода «первого белорусского возрождения» начала века и политики белорусизации 1920-х годов в 1930-х годах общая политика Советского Союза изменилась. И хоть де-юре русский никогда не был государственным языком СССР, де-факто он, конечно, оставался главным. В Беларуси большинство людей говорили по-русски просто потому, что это давало им больше возможностей: например, можно было поехать учиться и работать в Россию. В 1930-е годы была также волна репрессий против белорусскоязычных — считалось, что это антисоветские элементы или польские шпионы. Поэтому говорить в городах по-белорусски было просто небезопасно.
Со временем белорусский оказался языком в резервации. Да, пожалуйста, мы его учим в школе, у нас есть «Песняры», которые поют на белорусском, есть несколько писателей, пишущих по-белорусски. Пусть в этом «загончике» все развлекаются, а «нормальная» жизнь будет на русском
Впоследствии эта тенденция усугублялась. В 1960-х годах изучение белорусского в школе сделали факультативным, по желанию родителей. К 1980-м годам белорусский язык стал совсем маргинальным языком. Но в конце 1980-х произошло «второе белорусское возрождение»: на антисоветской и антикоммунистической волне происходило национальное возрождение. Поменялось отношение к языку: теперь это был язык не колхозников, а язык национальной интеллигенции, которая ведет несоветскую Беларусь в светлое будущее.
Но, к сожалению, в начале 1990-х годов новые власти довольно резко провели языковую политику, сделав белорусский единственным государственным языком, вызвав этим недовольство у значительной части русскоязычного населения. И Лукашенко, который пришел к власти в том числе и как политик, который обещал вернуть русский язык в общественную сферу, к белорусскому относится довольно плохо. Для него белорусский — язык его политических оппонентов в 1990-е годы и непрестижный язык из его прошлого. Хотя он и говорит по-русски с сильным белорусским акцентом, по-настоящему по-белорусски за все свои 26 лет правления выступал публично раза два или три. В том числе после крымских событий в качестве символического акта. Про белорусский язык он высказывался крайне нелестно. Поэтому получилось так, что в силу исторических и политических причин белорусский оказался языком меньшинства.
К употреблению белорусского в обществе люди относятся по-разному. Я, например, пробовал в свое время говорить только по-белорусски. Но психологически это не очень просто: на тебя все обращают внимание. Кто-то восхищенно смотрит, а есть те, кто раздражается: «Говорите нормально!» Даже те, кто хотят говорить по-белорусски, боятся, что у них не будет хорошо получаться, и продолжают говорить по-русски.
— Как вы оцениваете перспективы белорусского языка в ближайшем будущем? При двух сценариях: при сохранении статьи 17 конституции РБ и при ее изменении?
— Если ничего не поменяется, белорусский язык может исчезнуть лет через сто. Правда, с точки зрения мировых процессов это нормально: вся мировая ситуация идет к тому, что языки не очень крупные постепенно исчезают, их носители переходят на более популярные языки. Считается, что через сто лет останется только половина из ныне существующих языков: будет не 7000, а около 3500.
Но у белорусского есть спасительная тенденция. В 2010-е годы к нему снова возник интерес. Это даже называют «третьим белорусским возрождением» (хотя пока об этом говорить рано, надо смотреть хотя бы лет через десять). Белорусский снова стал популярен среди городской молодежи. Люди стали ездить по миру и увидели, что жители Чехии говорят по-чешски, жители Словакии говорят по-словацки. А мы, белорусы, говорим по-русски… И это понимание себя как странной нации, отказавшейся от своего языка, привело к тому, что люди начали интересоваться белорусским языком. Стали популярны языковые курсы: белорусскому учат как иностранному. Это как и в российских регионах: есть люди, которые ходят на курсы татарского языка в Казани, на курсы марийского в Марий Эл.
Крымские события тоже несколько повлияли на этот процесс. Это привело к дополнительному осознанию ценности своего существования как независимого государства и пониманию важности взаимосвязи между государством и языком. Сложно предсказать, что будет дальше. Без нормального преподавания языка в школах, без господдержки, которой сейчас практически нет, перспективы печальны.
Если же будет разумная государственная языковая политика, направленная на поддержку белорусского, но не на вытеснение русского — так называемый сбалансированный билингвизм, — то все может быть лучше
Мое мнение как лингвиста: белорусский нужно поддерживать в первую очередь через изменение преподавания в школе. Многие знают, как по-белорусски пишется сложная орфограмма, но не знают, как будет «лопата» или «скачать». Нужно популяризировать язык: дублировать фильмы на белорусский, требовать от чиновников, чтобы, например, раз в неделю они говорили на нем, менять преподавание. И люди подтянутся, потому что знать два языка интереснее, чем один.
Записала Евгения Шмелева
