«Филиал ада»: возможна ли жизнь на Венере, и если да, то какая?

На Венере нашли жизнь? Если да, то что она может собой представлять? Как вообще ищут иноземную жизнь ученые и чего они уже добились на этом поприще? Такие вопросы мы задали Вячеславу Авдееву — сотруднику Астрокосмического центра Физического института Академии наук, ведущему YouTube-канала «Улица Шкловского».

— Почему обнаружение газа на Венере звучит как сенсация и обещание жизни на далекой планете?

— Сразу оговоримся: то, что в облаках на Венере обнаружили фосфин, — это еще ни в коем случае не говорит нам о том, что на Венере нашли какую-то жизнь. И не нужно проводить параллели с этим. Потому что у нас на планете фосфин образуется и в биологических процессах, и в небиологических, например в индустриальных — за счет выбросов. Еще в процессе извержения вулканов выделяется этот газ. Также он есть в атмосферах планет, где образуется вне биологических процессов. Скажем так, это открытие не ставит знак равенства между «нашли фосфин» и «нашли жизнь».

Но тем не менее это очень интересно, потому что авторы работы смоделировали несколько сценариев, как мог этот фосфин образоваться. Отмели сценарии, которые не подходят, такие как падение метеоритов. Вулканизм они посчитали недостаточным, чтобы обеспечить такую концентрацию газа на Венере. Темп прироста газов в атмосфере, по всем расчетам, не был бы таким высоким, чтобы обеспечить концентрацию газа в атмосфере, который был обнаружен: 20 на миллиард.

— Почему ученые скептически относятся к любым намекам о жизни на Венере?

— Венера никогда не была планетой, которую рассматривали как пристанище жизни. Мы всегда искали жизнь в других местах. Например, на Марсе. Или на спутнике Юпитера Европе, где подо льдом что-то может быть. Или на спутниках Сатурна Энцеладе и Титане, где есть шансы что-то обнаружить хотя бы в воде. Венера всегда была таким филиалом ада. Температура у поверхности +464 °С, атмосферное давление 93 атмосферы — это как на глубине 1 км в океане. Облака из серной кислоты, очень жарко. Условия совсем неподходящие для жизни. Но дело в том, что у Венеры на высоте 40–50 км и температура пригодная для жизни, и атмосферное давление порядка 1 бар. Так что если где-то и искать жизнь, то, наверное, в этих облаках.

Ученые никогда не утверждали, что на 100% на Венере жизни нет. Но она всегда считалась местом бесперспективным и была на вторых ролях еще и потому, что ее очень сложно исследовать, гораздо сложнее, чем Марс. Она и остается на вторых ролях: обнаружение фосфина в атмосфере — это не прямо «вау!».

— Допустим все же, что жизнь там есть. Можно ли делать какие-то, пусть самые осторожные прогнозы, какая она?

— Пофантазировать можно, но это будет чисто фантазия. Никто не говорит о высших формах жизни. Можно лишь представить нечто похожее на архей и дрозофил, которые где-то там летают в облаках. Но это чистая фантазия, данных пока нет даже о биологическом происхождении газов. Это лишь намек. Химия Венеры совсем не похожа на то, с чем мы сталкиваемся на Земле. Там происходят совсем другие процессы, там нет магнитного поля, там другой состав атмосферы. Под действием солнечного ультрафиолета черт знает что там может происходить, в этих облаках! Скорее всего — и очень вероятно, — мы просто не учитываем какие-то процессы, которые там могут происходить. Нужно разбираться с тем, что там происходит и как.

— Сможет ли найти жизнь на Венере российско-американский зонд «Венера-Д»?

— Про «Венеру-Д» говорить можно как о дорогом покойнике: либо хорошо, либо ничего. Я не особенно знаком с проектом, его несколько раз меняли. И ведутся ли по нему работы? По-моему, нет. С учетом сокращения финансирования судьба «Венеры-Д», как и многих российских проектов по освоению космоса, довольно печальна. Если полетит, что-то обнаружить там может: потому что, имея заранее данные о том, что в атмосфере есть такие необычные вещества, можно запустить аэростат и он будет долгое время летать на нужной высоте и собирать данные. Почему бы и нет.

— Каковы вообще перспективы изучения Венеры? Возможна ли, например, высадка на планету венерохода?

— Посадка на Венеру — это очень сложно из-за температуры поверхности. Если помните, на Венеру садились только советские аппараты серии «Венера». Они работали там максимум два часа, после чего просто из-за высокой температуры прекращали функционировать. И сейчас у нас нет новых технологий, чтобы хоть как-то продлить жизнь аппарата на поверхности Венеры.

У нас несколько лет назад был конкурс: специалисты пытались придумать аппараты, которые двигались бы за счет энергии ветра и которые могли бы как можно меньше использовать электронику. Но это не особо продвинулось. Идеи новые есть, но они пока в зачаточном состоянии. Изучать Венеру очень сложно. Единственное, что можно было бы оценить оптимистично, — то, что обнаружено, находится на той высоте, где условия гораздо благоприятнее. И нам не нужно для исследования садиться на Венеру, нам достаточно летать в атмосфере, и это вполне возможно.

— Давайте пофантазируем. Если наличие жизни на Венере подтвердится, как это изменит ситуацию с изучением космоса? Не пострадают ли от этого, например, марсианские программы?

— С Марсом тоже много всего интересного. На Марсе есть свои загадки, связанные с содержанием в атмосфере метана и кислорода. Метеоданные показывают, что, когда на Марсе тепло в определенных областях, там образуется больше газов, чем когда холодно. Это можно интерпретировать по-разному, и некоторые говорят, что, возможно, какая-то жизнь там просыпается, отходит от спячки и начинает что-то вырабатывать, потом засыпает. То есть Марс по-прежнему очень интересен. И, я думаю, если Венера будет со временем подбрасывать нам свои секреты, Марс все равно останется в приоритете. Тем более Марс изучать значительно проще. Там роверы могут работать больше десяти лет, а на Венере такой роскоши мы себе позволить не можем. Поэтому зачем посылать аппарат, который проработает два часа и сломается, если можно сделать за те же деньги марсоход, который будет работать многие годы?

— То есть пока самым перспективным направлением для поисков жизни в космосе является Марс?

— На самом деле наука идет сейчас широким фронтом. Скоро будут запущены новые космические телескопы, которые будут работать в инфракрасном диапазоне. Изучать будут в том числе и космическую органику, и химию. В России есть проект российского космического телескопа «Миллиметрон». Это 10-метровый космический телескоп, одна из задач которого — изучение предбиологической эволюции. То есть насколько сложные молекулы могут образовываться в протозвездных облаках, живых туманностях, какая часть эволюция могла пройти до того, как это все попало на планету? Это очень интересно! И как раз в том числе и наши российские ученые будут этим заниматься. Это стратегия наблюдательная.

С другой стороны, будут новые космические аппараты. У НАСА уже полетел ровер Perseverance, одна из задач которого — поиск биологических следов. Также через два года полетит европейско-российский «ЭкзоМарс». Дальше у американцев будет программа возвращения грунта с Марса. В середине 2020-х полетит Europa Clipper и европейский JUICE — будут изучать спутники Юпитера, в том числе и Европу. Сейчас поиск жизни идет широким фронтом, и лет через пять-десять мы будем знать об этом гораздо больше.

— Какими способами можно обнаружить жизнь в далеком космосе?

— Единственная жизнь, о которой мы знаем, — это та, что есть на Земле. Если у планеты атмосфера похожа на земную, то она более потенциально обитаема. Проблема в том, что атмосферу вне солнечных планет пока еще очень сложно изучать. Когда появятся более мощные телескопы, мы сможем продвинуться в этой области.

Способы пока ограниченны — это изучение химии, поиски необычных химических элементов: избытка или недостатка неких веществ, которые могут свидетельствовать о процессах, связанных с жизнью. Или же это моделирование в лабораториях. Несколько лет назад в лаборатории смоделировали океан на спутнике Сатурна Энцелад, запускали туда различных земных архей и смотрели, кто из них лучше выживет и приспособится. Нашли бактерию, которую хоть сейчас сажай под лед Энцелада и она там выживет и расплодится. Это метод от противного: пытаемся воссоздать условия и смотрим, как наша жизнь приспособится под другие условия.

Есть исследования по выживаемости организмов, которые проводятся в космосе. В том числе их проводит российский Институт медико-биологических проблем РАН — в частности, эксперимент «Биориск». На МКС есть специальные контейнеры, куда сажают сушеную икру рыб, личинок комаров, споры грибов и бактерий и другие биообъекты, выставляют на корпус корабля на полгода-год и по возвращении на Землю смотрят, кто выжил, кто приносит потомство. Такие эксперименты по выживаемости в открытом космосе тоже вносят вклад в поиски иноземной жизни.