Россия выходит из проекта МКС: плюсы, минусы, подводные камни
Россия объявила о выходе из проекта МКС. Что мы теряем? И какой будет новая национальная станция на орбите? На наши вопросы ответил Александр Хохлов, член Северо-Западной организации Федерации космонавтики РФ.
— Александр, как было объявлено, Россия собралась выйти из проекта МКС и создать свою национальную станцию. Как вы относитесь к этому событию, запланированному на 2025 год?
— Замечу сразу, что есть высокая вероятность того, что Россия не выйдет полностью из проекта МКС до 2030 года, несмотря на эти заявления. Но то, что свою станцию пора создавать, это точно, поскольку в любом случае — если не в 2025 году, то в 2030 году — работа МКС завершится. Дальше на ней нельзя будет работать, потому что не только наши модули, но и американские устареют. России нужен другой пилотируемый проект, в котором она будет задействована, по которому будут работать космонавты и промышленность. К созданию национальной станции нужно приступать заранее, и это здравая мысль, что нужно уже сейчас начинать работать над своей новой национальной космической программой, поскольку срок службы МКС ограничен.
Однако России лучше не сразу выходить из МКС... Дело в том, что российский сегмент критично важен для работы МКС, и Россия не может просто так выйти. Есть два варианта. Первый: если Россия завершает работу, то и вся станция завершает работу. Потому что российский сегмент нужен прежде всего для затопления станции. После того как она завершит работу, ее нужно будет централизованно затопить в Тихом океане, чтобы никто не пострадал, чтобы не было случайного падения такой огромной станции, ведь большая часть элементов долетит до Земли. Поэтому Россия обязательно будет участвовать в выведении ее с орбиты.
Есть второй вариант: если Россия выйдет из проекта как государство, РКК «Энергия» может остаться подрядчиком. Тогда ее может нанять, например, Boeing — корпорация, которая является главным подрядчиком у НАСА, и тогда российский сегмент будет выполнять те функции, которые критичны для станции (но без большой научной программы), — это доставка топлива, поднятие орбиты, маневры по уклонению от космического мусора. Это будет выполняться как подряд, но не будет больше национальной программой России. Такой вариант тоже возможен, и он уже был озвучен «Роскосмосом» — о том, что Россия все свои средства потратит на новую станцию, а РКК «Энергия» как подрядчик останется работать в проекте МКС, чтобы дотянуть ее до 2030 года, как это нужно американцам. Потому что, повторю, им критично важен наш сегмент для ряда функций станции. И в конце концов наш сегмент должен завершить работу станции, выдав тормозной импульс с помощью всего топлива, которое хранится на станции, и с помощью грузового корабля «Прогресс», чтобы затормозить МКС, вывести с орбиты и затопить в Тихом океане.
— Есть мнение, что Россия вообще не справится со строительством новой станции. Один эксперт расценил отказ России от МКС как «смерть российской пилотируемой космонавтики». А вам как кажется, Россия справится?
— Думаю, Россия может справиться и может сделать небольшую станцию, состоящую из модифицированного Научно-энергетического модуля (НЭМ), который изначально проектировался для станции МКС, а также из шлюзовой камеры и узлового модуля. Получится один большой базовый модуль и два маленьких. Такая небольшая станция может летать в течение десятилетия, Россия с этим справится даже без помощи партнеров.
За последние 20 лет на МКС регулярно то Америка выручала Россию, то Россия выручала Америку, то есть было много примеров эффективности совместной работы. А новую станцию придется делать самостоятельно с целым рядом ограничений. Например, у американцев спутники-ретрансляторы покрывают всю поверхность Земли и орбиты МКС, кроме маленьких кусочков, а российские космические аппараты «Луч» покрывают только часть поверхности. И наша станция без американцев будет порой находиться в зоне молчания: будет районы, где радиосвязи со станцией не будет. Кораблей с антеннами, какие раньше использовались в океанах, когда летали станции «Салюты» и «Мир», теперь у нас нет. То есть предвидится много неудобств.
Россия может потянуть самую простую конфигурацию (один большой модуль и два маленьких), но при этом эффективность станции будет намного ниже, чем у российского сегмента МКС, в котором больше модулей и используются американские ресурсы. И да, это будет непросто. Если у нас своя станция, то все элементы должны делать только мы. Это потребует дополнительных усилий и финансирования — это сложно, но реально.
А вот развернуть большую станцию, где будет еще дополнительно три модуля и негерметичная платформа, в 2020-е годы не получится. Это требует огромных ресурсов, и это уже вторая половина следующей Федеральной космической программы, то есть 2030-е годы. Вот и получается, что если вдруг Россия выходит из проекта и МКС топится, то наша станция будет очень маленькой и по возможностям будет сильно уступать нашему российскому сегменту МКС. В этом большой минус. Нужно продержаться на МКС, пока не получится сделать полноценную станцию из нескольких модулей. Но это требует совершенно другого уровня ответственности «Роскосмоса» по финансированию. Это реально дорого.
— Объявлению о выходе из программы МКС предшествовала череда мелких аварий на станции, постоянно возникали проблемы. Как вам кажется, что стало последней каплей?
— Как раз 21 апреля на общем собрании Российской академии наук выступал Владимир Соловьев — руководитель полета российского сегмента МКС. Он рассказал, что 80% бортового оборудования, работающего на российском сегменте, вышло за свой ресурс, потому что станция летает уже 22 года, начиная с запуска первого модуля — функционально-грузового блока «Заря». Да, станция работает, ее ремонтируют, что-то меняют, но почти вся она на 80% уже за ресурсом, который гарантировался изготовителями этого оборудования. Еще была громкая история с негерметичностью в переходной камере служебного модуля «Звезда», который и есть главный модуль российского сегмента. В камере образовались трещины, и природа этих трещин до сих пор не ясна. Есть гипотезы, но точных причин их возникновения никто не знает. Целых два экипажа искали эти трещины и заклеивали специальным составом, чтобы они не текли. И эта утечка тоже очень неприятна.
Специалисты РКК «Энергия» посчитали, что после 2025 года начнется достаточно много отказов техники и потребуется много ремонтов. Предложение о создании своей станции как раз связано с тем, что те средства, которые будут необходимы на ремонт выходящего из строя оборудования на российском сегменте, можно направить на создание новой станции. Вместо того чтобы вкладываться в ремонт станции, которая все равно будет стареть и точно выйдет из строя к 2030 году, Россия в лице «Роскосмоса» и РКК «Энергия» предлагает начинать делать свою станцию, и это правильно. Нужно думать заранее, ведь все это требует времени.
— А как вам кажется, насколько на это решение повлияла политическая ситуация и может ли политика в принципе навредить развитию космической отрасли и сотрудничеству стран?
— Тут есть два нюанса. С одной стороны, это предложение уже озвучивалось многократно: разговоры о создании национальной станции идут с 2014 года. И был первый принципиальный ее вариант, и сейчас уже появился второй. В ноябре прошлого года Владимир Соловьев на Совете по космосу РАН уже озвучивал идею о национальной станции. Но, с другой стороны, политика и правда может сыграть роль катализатора каких-то процессов. Ведь как это прозвучало? Вице-премьер РФ Юрий Борисов не сказал, что Россия будет создавать свою станцию, он сказал, что Россия просто выйдет из МКС, то есть политика задала не тот акцент. Нам нужно начать создание своей станции, чтобы быть готовыми выйти из МКС, когда проект будет завершаться всеми партнерами. А Борисов из-за политических моментов и, вероятно, из-за санкций сказал, что Россия именно выходит из проекта МКС в 2025 году и заранее предупредит своих партнеров. Это политическое заявление с другим акцентом. А правильно говорить, что Россия начинает создание своей национальной станции, чтобы дальше было понятно, куда двигаться, куда работать.
— Какие недостатки МКС должны быть учтены в новой станции и чем она будет отличаться от предшественниц?
— Базовым модулем станет НЭМ, который изначально делался для МКС. К нему доставят узловой модуль, он необходим для стыковки кораблей. Планируется, что в будущем будет еще два-три модуля, созданных на базе НЭМа, только имеющих стыковочный узел с другой стороны — это то, чего у НЭМа нет. НЭМ, предназначенный для стыковки с МКС, — это периферийный модуль, у него большие панели солнечных батарей, а для нового НЭМа национальной станции нужно будет переработать проект наполовину: вместо энергосистемы добавить еще один стыковочный узел.
Если мы берем станцию в ее самом развернутом состоянии, когда все модули пристыкованы, то наша новая станция будет крупнее, чем наш сегмент МКС. На ней планируется больше места для проведения экспериментов, плюс большая негерметичная платформа работы в вакууме. У нас такого на МКС нет, на многофункциональном лабораторном модуле «Наука», который стартует в июле 2021 года, будут только отдельные рабочие места снаружи для установки научного оборудования. А в случае новой станции планируется сделать как у японцев на их модуле «Кибо», где есть большая негерметичная платформа. Там будут располагаться эксперименты, с которыми можно будет работать либо с помощью манипулятора, либо с помощью выхода в открытый космос.
Будет еще шлюзовая камера для выхода в открытый космос — ее проект уже готов. Россия делала его для лунной станции Gateway, но так как она в этот международный проект в итоге не вошла, то проект шлюзовой камеры будет использоваться для российской орбитальной служебной станции.
Я смотрел проект новой российской станции и скажу, то она не опережает станцию «Мир», а находится примерно на ее же уровне. Конечно, какие-то новшества будут, но ничего более прогрессивного, чем было на станции «Мир», которая сама по себе была очень развитой, не будет. Отличие только в том, что прошло 20–30 лет и появились новые компьютеры, новые технологии, новые материалы.
И все же одно важное отличие в новой станции есть — это то, что сферический модуль «Причал» будет отдельным, в отличие от частей, которые раньше приваривались наглухо либо к базовому модулю станции «Мир», либо к служебному модулю «Звезда» на МКС. Там возникала проблема: когда базовый модуль постарел, то уже нельзя было отстыковать и что-то с ним сделать. А здесь получается, что элементы можно будет менять и новая станция получится более модульной, чем были станции до этого. Модульное строение позволяет ее модернизировать и менять — это то, что не получается сделать с российским сегментом, который сейчас на МКС.
Напомню, что модули «Заря» и «Звезда» отправлялись на орбиту 20 лет назад. И понятное дело, что за это время технологии ушли вперед. Логично, что новые модули будут сделаны по новым технологиям, с новым оборудованием, с новыми материалами, и это будет в любом случае шаг вперед.
Есть и минус. Существует предложение по высокому наклонению орбиты российской станции, чтобы задействовать Плесецк и повысить охват территории нашей страны. На мой взгляд, эффективнее использовать спутники, а не станцию, потому что на высокоширотной станции, которая имеет больший угол наклона к экватору, чем МКС, повышается радиационная опасность. И в момент, когда полярное сияние и есть вспышки на Солнце, космонавты будут подвергаться большей опасности, чем сейчас на МКС. Хотя в предложении по станции написано, что это позволит исследовать радиационное воздействие при полетах в дальний космос.
— А в какой степени готовности проект новой станции? Сказали и сразу приступили или еще даже не начинали?
— Работа еще только будет начинаться. Были выделены средства на создание НЭМа в составе МКС, а для новой станции его нужно будет доработать, и это будет значительно дороже, потому что сейчас он не является базовым модулем. Второй НЭМ — это совершенно новый модуль, который будет отличаться от того, который есть сейчас, и доработка потребует времени. Поэтому 2025 год — это не начало работы станции, начало уйдет на 2026–2027 годы, если все делать идеально, правильно, без каких-то замечаний и с полноценным финансированием уже сейчас.
Придется делать еще один модуль «Причал». В документации он есть, но его нужно делать заново, и на это уйдет пара лет. Реальность создания российской станции сейчас сильно зависит от того, как скоро и в каком объеме будет выделено финансирование. Прямо сейчас никто еще не создает базовый модуль. И если кто-то в интернете пишет, что работа началась, то нет, это неправда. Продолжается работа в рамках Федеральной космической программы, по которой НЭМ должен полететь в состав МКС. Нужно менять решение, писать техзадание, оно должно пройти через сайт госзакупок, и только тогда, получив аванс, конструкторы начнут переделывать документацию, готовить проекты, чтобы сделать совершенно новый модуль.
— Россия могла пойти и другим путем: договориться с Америкой и сделать совместный космический проект, вторую МКС, например? Почему мы остановились именно на национальной станции без партнеров?
— Дело в том, что сейчас НАСА хочет отдать ближний космос коммерческим станциям. Планируется, что частная компания Axiom Space сделает три пилотируемых модуля в составе МКС, которые потом будут отстыкованы и станут существовать как коммерческая станция — есть такой проект. НАСА с партнерами: Европой, Канадой, Японией — собирается строить окололунную станцию Gateway по программе «Артемида», в том числе по возвращению людей на Луну. Россию тоже звали в этот проект. Она участвовала в первоначальных консультациях, но в итоге отказалась от участия в этом проекте. Это был тот момент, когда Россия могла работать вместе с американцами на окололунной станции, но вышла из проекта. Не получилось в нем поучаствовать по разным причинам — как политическим, так и техническим и экономическим, там целая сфера причин. И получается, что России надо куда-то летать, для чего-то делать корабли, поэтому пришлось делать свою станцию, иначе мы просто лишимся пилотируемой программы.
Если некуда будет летать кораблям, то их не будут делать и, соответственно, Россия просто разучится летать в космос. Поэтому мы придумали проект национальной станции, но не вошли в проект окололунной станции.
Кстати, если бы мы вошли в проект лунной станции, то все равно участие России было бы небольшое, что могло бы привести к потере нами умения летать в космос, поэтому, конечно, нужно было что-то орбитальное. Америка не планирует создавать новую государственную станцию на орбите, это все отдают частникам. НАСА даст финансирования на первые проработки, а дальше частники сами будут как-то выкручиваться — делать орбитальные станции. Возможно, НАСА будет закупать, как сейчас закупает у компании SpaceX полеты на кораблях Crew Dragon, и будет отправлять с другими частными компаниями своих астронавтов с какими-то экспериментами, но не будет постоянно поддерживать станцию, а будет просто пользоваться услугами. Это новые тенденции НАСА — закупать не технику, а саму услугу по доступу в космос. Такая у них теперь позиция.
— В последнее время Америка демонстрирует свое космическое превосходство. Весь мир недавно наблюдал на посадкой марсохода Perseverance, а на днях удачно взлетел марсианский вертолет Ingenuity. Можно ли назвать главные российские достижения в космосе за последнее время? В чем мы молодцы?
— У нас есть два случая, когда мы точно молодцы. Это недавно работавшая обсерватория «Спектр-Р» — «Радиоастрон». Она уже закончила свою работу, но зато проработала дольше, чем должна была. Наш радиотелескоп был передовой во всем мире, но в 2019 году перестал работать — срок годности вышел, и он сломался. А сейчас «Спектр-РГ» летает — это наш проект, в котором участвуют европейцы. Вот это действительно космические аппараты мирового уровня! В 2022 году продолжится проект «ЭкзоМарс»: один аппарат уже находится на орбите, а вторая часть будет в следующем году— Европа и Россия вместе летят к Марсу. Аппарат интересный, с посадочной платформой «Казачок», с марсоходом «Розалинд Франклин», но он не превосходит американский и китайский аналоги. А «Спектр-Р» и «Спектр-РГ» находятся на передовой, и это то, чем Россия может гордиться.
— А вообще для успеха нам чего не хватает? Только денег или еще чего-то?
— Не хватает организованности. Очень слабо построен процесс организации всех проектов. Это глобальная проблема. Можно вспомнить пример, когда посадили большое количество людей, которые строили космодром Восточный, — за огромные личные траты, за воровство, за коррупцию. Затем Дмитрий Рогозин поставил новое руководство, прошло где-то полтора года, и были арестованы или уволены несколько человек из тех, кого Рогозин поставил. То есть у нас общая проблема с кадрами, с организацией, постановкой задач и отсутствием стратегии. Финансирование тоже важно, как и стратегия. А российская стратегия в космонавтике скачет из стороны в сторону. И если внимательно посмотреть за последние 20 лет, видно, что было много времени потеряно просто из-за перемены стратегии: мы меняли стратегию тогда, когда надо было менять тактику, и потеряли время и ресурсы. Это довольно глубокие проблемы, требующие пересмотра организации всего процесса.