«Человек может и должен летать!»
Спустя 60 лет после полета Юрия Гагарина все чаще можно услышать мнение о том, что человеку в космосе делать нечего — роботы, мол, справятся лучше с любой задачей, а люди не будут подвергаться неоправданному риску. Одним из сторонников пилотируемых полетов в космос является летчик-космонавт, ученый Сергей Рязанский. В интервью каналу «Наука» он, как нам кажется, убедительно доказывает, что история, начатая Юрием Алексеевичем 12 апреля 1961 года, должна продолжаться — человеку нужно физически присутствовать в космосе.
летчик-космонавт, Герой РФ и первый в мире ученый, который стал командиром космического корабля. Кандидат биологических наук, защитивший диссертацию по космической медицине. Дважды летал на МКС и провел в космосе 305 суток, из них более суток находился в открытом космосе
— 60 лет исполнилось первому полету человека в космос. Какие итоги можно подвести по этому поводу?
— За 60 лет мы достаточно здорово продвинулись в плане космонавтики. Более 500 человек слетали в космос, и, действительно, подвиг Юрия Алексеевича Гагарина стал примером для всех и открыл человечеству дорогу к новым технологиям и новым просторам.
Сегодня мы понимаем, что хорошо развитая космическая отрасль — это показатель силы и продвинутости государства. Не зря многие передовые развивающиеся страны, такие как Китай, Турция, Бразилия, Индия, активно работают над своими космическими программами. Китай уже достаточно далеко продвинулся. Турция недавно объявила о том, что у них появился ракетоноситель и они начали подготовку к пилотируемому полету. Индия активно развивает пилотируемое направление. Понятно, что это технологии двойного назначения: они важны для оборонных целей и для развития космической индустрии.
— Сейчас популярна тема освоения Марса: недавно американцы успешно посадили новый марсоход, за трансляцией следили миллионы людей из разных стран. Верите ли вы, что колонизация Марса возможна в принципе? И нужна ли нам вообще запасная планета?
— Я сторонник полетов на Марс. Я считаю, что технологически мы абсолютно готовы к таким полетам. Понятно, что этот проект достаточно дорогостоящий, поэтому, наверное, он возможен только в международном сотрудничестве, чтобы распределить материальное время на несколько стран. Но однозначно это будет следующий шаг человечества в космосе, и он даст большую техническую и технологическую отдачу. Марсианская программа — это некий флагманский проект, у которого могут быть промежуточные этапы, например временные базы на Луне или орбитальные станции, стратегии надо сейчас выстраивать. Марсианское направление нужно развивать не только автоматическими станциями, что прекрасно делают наши коллеги американские (а мы, к сожалению, в этом отстаем), но и пилотируемыми полетами.
— Какие новые цели, помимо покорения Марса, ставит себе человечество в плане освоения космоса?
— Во-первых, возвращение на Луну. Во-вторых, должно появиться разнообразие средств для доставки человека и возвращения его обратно безопасным способом на Землю. Здорово, что на этот рынок приходят частные компании — их достаточно много, и это не только Илон Маск. Частные компании, несомненно, придадут космонавтике второе дыхание и новый импульс.
— Вы пришли в космонавтику из науки. Какие открытия вам лично удалось сделать в космосе как ученому, какие интересные эксперименты провести?
— Я летал в космос первый полет в качестве бортинженера, а второй полет — в качестве командира, так что своей научной программы у меня не было. Конечно, мы проводили эксперименты и по биологии, и по медицине, и по физике, и по химии, и по социологии, но я не был в узком понимании только ученым. Если ты не находишься в научной группе, то ты не получаешь всей картины и всех результатов, но эксперименты у нас были интересными, в том числе с живыми существами — муравьями, рыбками, мышками. Лучший эксперимент был «Биориск» — это когда снаружи станции помещают микроорганизмы и смотрят, как долго они остаются живыми в экстремальных условиях. Результаты этого эксперимента подтверждают возможность занесения жизни с одной планеты на другую.
За мою вторую экспедицию, за 138 суток полета, мы провели 438 экспериментов. Это не значит, что каждый эксперимент выстрелит новыми технологиями и каким-то открытием. Нет, надо собрать статистику, набрать данные, но без этих исследований никаких новых технологий мы никогда не получим.
— Зачем человек все-таки должен летать в космос, какой в этом глобальный смысл?
— Человек может и должен летать! Мы достаточно успешно переносим условия невесомости и можем затем реабилитироваться в условиях гравитации. Космонавтика — это флагманский технологический проект. Если брать Международную космическую станцию, она совершенно уникальна для науки. Там делаются уникальные вещества, проводятся уникальные эксперименты, которые невозможно сделать на Земле. И, соответственно, главная отдача человечеству, обывателю — это технологии, которые космонавтика, решая свои проблемы, открывает, развивает, получает. Американцы, посчитав статистику, привели такой аргумент: $1, вложенный в программу «Аполлон», принес американской экономике $6. То есть космонавтика выгодна на долгую перспективу.
— Какие самые важные научные опыты и эксперименты проводятся в космосе? Как развивается космическая наука и каковы ее главные достижения?
— Есть очень много технологий, которые были разработаны для космоса, вошли в жизнь и мы их не замечаем: МРТ, тефлоновые сковородки, липучки, блистерная упаковка для таблеток и многое другое, включая новые материалы и системы связи. Аппарат для лечения детишек с ДЦП тоже был придуман изначально для нужд космической медицины.
Сейчас проводятся достаточно интересные и перспективные исследования в различных направлениях. Например, российская частная компания впервые в мире отправила в космос 3D-биопринтер, и он сумел там напечатать щитовидную железу и хрящ. Так что это реальные технологии, которые в будущем могут действительно перевернуть здравоохранение.
На Земле могли делать только заплатки на человеческий орган, а в космосе на своем 3D-принтере они делают трехмерный орган. Гравитация не давала им формировать трехмерную структуру: культура клеток расползается по субстрату в условиях земной лаборатории. А там, в невесомости, этот субстрат можно расположить в виде 3D-объекта, и, соответственно, клетки будут расти и делиться, формируя этот 3D-объект. И это очень круто! Кстати, образец этого биопринтера сейчас выставлен в Музее космонавтики.
Это единственное в мире средство реабилитации детей с ДЦП — костюм «Пингвин», который был создан для космонавтов станции «Мир». Эта технология запатентована. У нас их покупает Германия, Израиль и все остальные государства. В дальнейшем из этой технологии вырос костюм «Регент» — для реабилитации больных после инсульта. Эта технология недавно начала применяться и сейчас очень активно распространяется и уже доказала свою эффективность.
Идеальные кристаллы для лазерной техники можно вырастить только в условиях невесомости. А чем идеальнее кристаллическая решетка, тем тоньше луч для лазера, что очень важно для глазного хирурга. И таких технологий на самом деле очень много.
Мы и сами выступаем как тест-объекты, и это дает нам фундаментальное понимание того, как меняются обменные процессы, как изменяется зрение, как повышается внутричерепное давление. И это связано с земными проблемами. Соответственно, поняв, каким образом мы можем купировать эти изменения в космосе, мы сможем научиться лечить такие вещи и на Земле.
— Что еще можно сделать в космосе, что невозможно на Земле?
— Например, на Земле невозможно сплавить тяжелый и легкий металлы — мы получим некий гибрид, но равномерную структуру мы можем получить только в невесомости. Поэтому плавильные печи — это перспективное направление. Я очень надеюсь, что сейчас полетит еще одна печь, такой научный эксперимент запланирован.
Примеров космических технологий на самом деле очень много. Когда Джордж Буш-младший выступал перед Конгрессом и просил деньги на возобновление лунной программы, он 40 минут перечислял те открытия, которые вошли в жизнь человека благодаря космосу. Эту речь можно найти и посмотреть.
— И тем не менее простой обыватель не в курсе, насколько полезны полеты в космос.
— Мы просто не умеем пиарить свои достижения. Вот у наших американских коллег есть специальный отдел, который занимается тем, что отслеживает, какие технологии были разработаны для космоса и как они воплотились здесь, на Земле. То, что об этом мало известно, не значит, что этого нет.
Один нобелевский лауреат как-то сказал на вручении премии: «Я сейчас обращаюсь не к почтенной публике и комиссии, которая присудила мне эту премию, а к бизнесменам. Друзья, вкладывайте деньги в фундаментальную науку! Необязательно какой-то фундаментальный эксперимент принесет вам новую технологию, но все, на чем вы зарабатываете свои деньги, когда-то родилось из фундаментальных исследований».
— Почему у американцев настолько все лучше с космическим пиаром, чем у нас?
— Секрет кроется в устройстве общества. В Америке любое государственное учреждение обязано раскрывать свои траты и объяснять налогоплательщикам, куда ушли их деньги. У нас такого правила нет. Когда мы росли, папа с мамой учили нас, что хвастать нехорошо, а когда мы выросли, выяснилось, что это не хвастовство, а пиар. Но мы так и не умеем пиариться.
Я вообще считаю, что самое лучшее шоу за всю историю человечества сделал Илон Маск, отправив на ракете электромобиль Tesla и манекен с музыкой. Это же потрясающе! Наши, между прочим, примерно в то же время испытали тяжелую ракету, но отправили на ней чугунную болванку — габаритный массовый макет. Ну не умеют наши делать из этого шоу! Надо учиться.
Когда я был в первом полете, космонавтам было запрещено иметь свои соцсети. Когда летал второй раз, космонавтов обязали иметь соцсети. То есть в общем ситуация меняется, и «Роскосмос» недавно объявил о создании своей медиакомпании. У них будет свой канал, и они сейчас стараются очень активно это развивать.
У НАСА очень давно уже есть огромный канал NASA TV, где они делают передачи и для детей, и для взрослых по космонавтике, устраивают научные диспуты, приглашают ученых, очень много астронавтов принимают участие в качестве ведущих. Еще когда шаттлы летали, американцы делали из каждого запуска шоу, на которое приезжали тысячи человек. И туристический бизнес у них был тоже очень развит. Причем, в отличие от наших ракет, шаттлы вылетали очень нерегулярно, были постоянные переносы: то дятел пробьет топливный бак, то ветер поднимется. Наши ракеты менее уязвимы ко всяким погодным вещам, они стартовали как часы. Но популярное шоу, на которое народ тратил деньги, из космических запусков создавали именно в США.
У нас же популяризация космоса держится в основном на энтузиастах. Если вы хотите посмотреть, что космонавтика дала человечеству, легче найти какого-нибудь космического блогера, который об этом пишет: это и «зеленый кот» Виталий Егоров — популяризатор космонавтики, издающий книги и прекрасно читающий лекции в Clubhouse, и Александр Хохлов, и Анастасия Сваровская. Но я надеюсь, что раз уж «Роскосмос» обратил на это внимание, то ситуация как-то изменится.
В науке ведь все то же самое, в принципе. У нас нет ученых-популяризаторов. Вернее, они есть, но в количестве двух-трех человек. Один палеонтолог, один астрофизик и еще кого-то я встречал. Это беда! На Западе очень много людей из науки, которые прекрасно, простым языком для полных идиотов рассказывают интереснейшие вещи, и это очень здорово. Я очень надеюсь, что мы хоть с опозданием, но это наверстаем. Потому что у нас есть потрясающие ученые и люди, хорошо говорящие, просто нужна практика, нужен навык, soft skills.
— Одним из первых популяризаторов космического быта стал канадский астронавт Крис Остин. В своих роликах из космоса в 2013 году он показал, как живут космонавты на станции: как они чистят зубы, стригут ногти, каково плакать в невесомости. У него выходило много любопытных роликов на YouTube-канале Канадского космического агентства. А российским космонавтам в тот год было еще запрещено вести соцсети…
— Да, так и есть. Но он не в одиночку это делал. Каждый аккаунт астронавта ведет до пяти специалистов на Земле. Они пишут ему контент-план, что он должен отснять, в каком ракурсе, они обрабатывают фотографии, пишут за него тексты. И там реально работает целая команда, которая понимает, что надо пиариться. И это пиар не персональный определенного астронавта, а это пиар всей программы НАСА. Там совершенно другой подход.
У нас тоже «Роскосмос» помогает с ведением аккаунта летающему космонавту. Но после полета все прекращается, а там это реально целая профессиональная команда, которая придумывает кейсы, отслеживает даты, делает какие-то космические флешмобы и т. д. Таким образом они привлекают частный капитал и дают объяснение налогоплательщикам — почему космос стоит тех безумных денег, которые выделяются. Бюджет НАСА во много раз больше российского бюджета по космосу. И одна из целевых аудиторий пиара — конгрессмены, которые выделяют деньги.
— Давайте поговорим про отбор космонавтов. Сейчас все уже не так строго, как 60 лет назад, когда выбирали Гагарина?
— Требования к кандидатам в космонавты очень жесткие до сих пор. Причем, если по здоровью требования с гагаринских времен все-таки снизились, потому что медицина не стоит на месте (появились линзы, импланты и общее понимание, что критично, а что нет), то требования по интеллекту стали гораздо выше, потому что, как я уже сказал, современный космонавт должен быть универсальным специалистом. Нам нужно знать много дисциплин для того, чтобы выполнять все работы на станции.
— То есть проводятся какие-то тесты на интеллект при наборе в космонавты?
— На самом деле проводятся. Но больше это даже собеседование на широту кругозора, понимание физики, понимания химии, знание истории, напоминание каких-то технических процессов. Понятно, что дальше предстоит учеба, но изначально видно, кто потянет — у кого широкая база, а кто специалист в узкой области и не потянет.
— Получается, что современные космонавты более умные и образованные, чем первые?
— Нет, нельзя сказать, что наш первый отряд был глупее. Просто требования стали жестче именно по этому направлению: если раньше набирали суперздоровых и на этом был главный акцент, то теперь акцент ставится на знания. Как показывают последние наборы, не все даже отобранные люди выдерживают нагрузку. В каждом наборе обязательно кто-то не доходит до вручения диплома космонавтов, отчисляются не по состоянию здоровья, а из-за недостаточного уровня подготовки. Потому что это очень объемные знания.
— А как вы относитесь к тому, что стал проводиться открытый набор в космонавты и любой может претендовать на эту роль?
— Я только за. Если раньше это был междусобойчик, когда набирались летчики или инженеры корпорации «Энергия» или Институт медико-биологических проблем пытался своих кандидатов набрать, то теперь широкий набор дал возможность людям, которые помыслить об этом не могли, попробовать свои силы. Так же делается на Западе — там приветствуется не одно высшее образование, а несколько. Но, конечно, смотрят на возраст, здоровье, психологические качества.
Это очень хорошо. И последний российский открытый набор показывает, что эта система правильная, и у нас очень хорошие молодые ребята, очень сильные наборы.
— Можно ли привыкнуть к невесомости и когда наступает привыкание к ней, на какой день жизни на МКС?
— Привыкнуть можно, конечно. А с другой стороны, нельзя. Потому что ты продолжаешь получать удовольствие от того, что ты всегда паришь. Это чувство, которое ни с чем нельзя сравнить на Земле: ни с полетом в аэротрубе, ни с дайвингом, ни с прыжками с парашютом.
Это другое. Это очень круто, когда ты реально постоянно летаешь. Я помню, когда мы полгода отработали и собирали корабль, уже все паковали, я несу какой-то груз в корабль и все равно толкаюсь так, чтобы винтом лететь: залетаешь в люк, улетаешь перпендикулярно в сторону корабля — и получаешь удовольствие от этого процесса, это очень здорово!
Поначалу, правда, могут быть синяки от столкновений. Очень смешно смотреть на людей, которые первый раз в жизни попадают на станцию. Человек пытается плыть, дрыгать ногами, что категорически делать нельзя, пытается загребать руками, что бесполезно, сносит какие-то предметы, но, в общем, к невесомости довольно быстро привыкают.
На самом деле у российских космонавтов достаточно хороший опыт пребывания в невесомости. Потому что у нас достаточно много тренировок на самолете Ил-76, который летает с аэродрома Чкаловский, и там как раз проводятся тренировки на невесомость. Кстати, это и туристы могут попробовать, заплатив, правда, приличные деньги. Но такая возможность у нас есть, на Западе такой возможности нет.
— А с чем можно сравнить выход в открытый космос? Передает ли этот момент какой-нибудь фильм?
— В фильмах очень плохо это показано. «Гравитация» — вообще смешной фильм с кучей ошибок. В открытом космосе очень красиво, это все равно не передать — то чувство, когда ты оказываешься в скафандре в открытом космосе, а вокруг бескрайняя Вселенная, усыпанная звездами, ты видишь целиком всю планету. Конечно, эмоции прямо зашкаливают! 16 рассветов и 16 закатов мы видим с МКС каждый день. Солнце и Луна чередуются, и за этим очень интересно наблюдать.
Космос как лаборатория
Небесные пранки. Лучшие розыгрыши в истории космонавтики и астрономии
МКС — 20 лет. Оно того стоило?
