«Новорожденные предпочитают слушать родной язык, а не иностранный»
Человек рождается хоть и без знания языка, но с удивительной способностью овладевать им в короткие сроки. Процесс освоения малышом лексики и правил грамматики показывает, что мозг ребенка — подлинный статистический гений. Об этом пишет Станислас Деан в своей книге «Как мы учимся. Почему мозг учится лучше, чем любая машина… пока», которая вышла в издательстве «Бомбора». Канал «Наука» публикует отрывок.
Социальные навыки маленьких детей проявляются не только в области зрения, но и в области слуха: устная речь дается им так же легко, как и восприятие лиц. Как пишет Стивен Пинкер в своем бестселлере «Язык как инстинкт» (1994), «речь настолько прочно встроена в человеческий мозг, что подавить стремление говорить так же невозможно, как подавить инстинкт отдергивать руку от раскаленных поверхностей». Это утверждение не следует понимать превратно: хотя младенцы, разумеется, не рождаются с полноценным лексиконом и знаниями правил грамматики, они обладают удивительной способностью приобретать их в рекордно короткие сроки. В их мозге заложен не столько сам язык, сколько способность овладеть им.
На сегодняшний день найдено множество фактов, подтверждающих эту идею. С самого рождения младенцы предпочитают слушать родной язык, а не иностранный — поистине удивительное открытие, свидетельствующее о том, что овладение речью начинается еще в утробе матери. К третьему триместру беременности плод уже способен слышать. Проникая сквозь стенки матки, мелодика языка достигает младенца, и он запоминает ее. «Ибо когда голос приветствия Твоего дошел до слуха моего, взыграл младенец радостно во чреве моем», — воскликнула беременная Елизавета, когда ее посетила Мария. Лука не ошибся: в последние месяцы беременности мозг растущего плода уже распознает определенные слуховые паттерны и мелодии (вероятно, бессознательно).
Эту врожденную способность, несомненно, гораздо легче изучать у недоношенных детей, чем у плода. Как только они родятся, мы можем подсоединить к их крошечным головкам миниатюрные электроды и датчики мозгового кровотока и заглянуть в их мозг. С помощью этого метода моя жена, профессор Гилен Деан-Ламбертц, обнаружила, что даже младенцы, родившиеся за два с половиной месяца до срока, реагируют на устную речь: хотя их мозг еще совсем незрелый, он уже способен распознавать изменения в слогах и голосах.
Долгое время считалось, что овладение речью начинается не раньше одного-двух лет. Почему? Потому что — как предполагает латинское слово infans — новорожденный ребенок не говорит и, следовательно, скрывает свои таланты. И все же, с точки зрения понимания языка, мозг ребенка — подлинный статистический гений. Чтобы это доказать, ученым пришлось применить целый арсенал хитроумных методов, включая анализ предпочтений речевых и неречевых стимулов, реакций на изменения, записей мозговых сигналов и так далее. Все эти исследования свидетельствуют о том, что младенцы знают о языке очень много. С самого рождения дети могут различать большинство гласных и согласных звуков в любом языке мира и воспринимают их как категории. Возьмем, к примеру, слоги [бa], [дa] и [гa]: даже если соответствующие звуки варьируются, мозг ребенка — как и мозг взрослого — воспринимает их как отдельные категории с четкими границами.
Эти врожденные навыки окончательно формируются под влиянием языковой среды в течение первого года жизни. Малыши быстро замечают, что некоторые звуки не встречаются в их языке: носители английского языка, например, никогда не произносят гласные, как французские [u] и [eu], а японцы не различают [р] и [л]. Всего за несколько месяцев (шесть для гласных, двенадцать для согласных) мозг ребенка проверяет свои первоначальные гипотезы и оставляет только те фонемы, которые релевантны для языка, используемого в его окружении.
Но это еще не все: малыши быстро начинают учить слова. Как они их идентифицируют? Прежде всего младенцы полагаются на просодию, ритм и интонацию: в устной речи мы постоянно повышаем или понижаем тон голоса, а также делаем паузы, тем самым отмечая границы между /словами и предложениями. Другой механизм позволяет определить, какие звуки речи следуют друг за другом. И здесь дети ведут себя, как начинающие специалисты по статистике. Например, они понимают, что в английском языке за слогом [bo] часто следует слог [təl]. Быстрый расчет вероятностей подсказывает им, что это не случайно: вероятность того, что [təl] следует за [bo] слишком высока, а значит, эти слоги должны образовывать слово bottle («бутылочка»). В результате слово добавляется к словарному запасу ребенка и впоследствии может быть соотнесено с конкретным предметом или понятием.
Уже к шести месяцам дети вычленяют наиболее употребительные слова вроде «папа», «мама», «нога», «пить» и так далее. Эти слова настолько прочно отпечатываются в их памяти, что и во взрослом возрасте продолжают сохранять свой особый статус и обрабатываются быстрее, чем другие слова, обладающие сопоставимым значением, звуковым составом и частотностью, но приобретенные позже.
Статистический анализ также позволяет детям идентифицировать слова, которые встречаются особенно часто: прежде всего артикли и местоимения (я, ты, он, она, оно). К концу первого года жизни они уже знают многие из них и с их помощью ищут другие слова. Рассмотрим пример. Услышав, как один из родителей говорит: «I made a cake» («Я испекла торт»), малыши могут выделить короткие незнаменательные слова I («я») и a (неопределенный артикль) и, исключив их, обнаружить, что made («испекла») и cake («торт») — тоже слова. Они понимают, что существительное часто следует за артиклем, а глагол — за местоимением, а потому в возрасте около двадцати месяцев с крайним удивлением реагируют на бессвязные фразы типа «I bottle» (местоимение + существительное) или «the finishes» (артикль + глагол).
Конечно, такой вероятностный анализ не всегда надежен. Например, услышав французскую конструкцию un avion («самолет»), в которой артикль un произносится слитно с существительным avion, многие дети делают ошибочный вывод о существовании слова navion («Regarde le navion!»). Прямо противоположное произошло с носителями английского языка, которые решили позаимствовать французское слово napperon («салфетка под приборы»), но из-за неправильного членения конструкции un napperon в итоге изобрели слово apron («фартук»).
Впрочем, такие ошибки встречаются редко. Всего за несколько месяцев детям удается превзойти любой существующий алгоритм искусственного интеллекта. К своему первому дню рождения они уже заложили основу для базовых правил родного языка на нескольких уровнях, от элементарных звуков (фонем) до мелодики (просодии), словарного запаса (лексикона) и грамматических правил (синтаксиса).
Ни один другой вид приматов не обладает такими способностями. Этот эксперимент проводили не один раз: многие ученые обращались с детенышами шимпанзе, как с членами семьи, и пытались разговаривать с ними на английском языке, языке жестов или с помощью зрительных символов. Увы, даже спустя несколько лет ни одно из животных так и не овладело языком в том смысле, в каком понимаем его мы: они могли выучить максимум несколько сотен слов, но на этом все. Следовательно, лингвист Ноам Хомский, вероятно, был прав, утверждая, что наш вид рождается со встроенным «механизмом усвоения языка» — специализированной системой, которая автоматически запускается в первые годы жизни. Как писал Дарвин в своем эпохальном труде «Происхождение человека» (1871), «речь, конечно, не может быть отнесена к настоящим инстинктам, потому что она должна быть выучена. Она, однако, весьма отличается от всех обычных искусств, потому что человек обладает инстинктивным стремлением говорить». Иными словами, всем нам присущ врожденный инстинкт овладения речью. Этот инстинкт настолько силен, что даже в тех популяциях, где язык изначально отсутствует, он самопроизвольно возникает в течение нескольких поколений. Например, установлено, что в сообществах глухих высокоструктурированный язык жестов с универсальными лингвистическими характеристиками появляется уже во втором поколении.
Книга «Как мы учимся. Почему мозг учится лучше, чем любая машина… пока» — о непревзойденной способности человека к обучению. Из нее вы узнаете, как создавались искусственные нейронные сети, способные играть в шахматы, Tetris и Super Mario; какими знаниями обладает новорожденный; почему ошибки — неотъемлемая часть любого обучения; как видеоигры и занятия музыкой помогают улучшить внимание и самоконтроль; как сосредоточиться на выполнении важной задачи. Автор книги Станислас Деан — специалист по когнитивной нейробиологии, доктор философии, член Французской академии наук, Папской академии наук и Американского философского общества. Писатель, автор научно-популярных книг о мозге и сознании.
