Кто первым изобрел радио? За правильный ответ на этот вопрос расстреливали
125 лет назад, 24 марта 1896 года, Александр Попов осуществил первую передачу радиосигнала на ученом собрании Русского физико-химического общества. В честь юбилея этого события расскажем драматичную историю одного блистательного отечественного ученого — Матвея Бронштейна, который не боялся говорить правду об истории радио и был расстрелян в 31 год, в самом расцвете научной карьеры.
Альтернативная история радио
Когда первой передаче радиосигнала Александра Попова исполнялось 40 лет, советский физик Матвей Бронштейн написал научно-популярную книгу «Изобретатели радиотелеграфа», предназначенную для детей и взрослых. В ней он задался невинным вопросом: «Кто и когда изобрел радио?» — и подробно и честно рассказал, что это заслуга не только Александра Попова, но и итальянца Гульельмо Маркони. А заодно добавил, что за изобретением радио стоят опыты немецких физиков Вильгельма Феддерсена, Генриха Герца и англичанина Оливера Лоджа. Но именно Гульельмо Маркони получил Нобелевскую премию за беспроводной радиотелеграф в 1909 году (русский изобретатель радио Попов умер в начале 1906 года).
«...Попов и Маркони одновременно построили первые в мире радиостанции и начали посылать первые в мире радиотелеграммы, — писал Матвей Бронштейн в своей книге. — Удивительно, до чего были похожи эти первые опыты Маркони на те опыты, которые одновременно с ним делал профессор Попов. Попов не знал ничего о Маркони, Маркони не знал ничего о Попове, но оба они — и русский профессор, и итальянский студент — в одно и то же время одним и тем же способом решали одну и ту же задачу. Попов заставил электромагнитные волны звонить, то же самое сделал и Маркони. У Попова молоточек звонка встряхивал стеклянную трубку с опилками, и той же работой был занят молоточек звонка в приборе Маркони. Попов соединил свой приемник с вертикальным проводом — антенной, и Маркони тоже додумался до антенны. Все, что в лаборатории кронштадтского Минного класса изобрел профессор Попов, — все это, независимо от Попова, в далекой Италии, в деревне Понтеккио, в усадьбе Вилла Гриффоне, изобрел и молодой итальянский студент».
Матвей Бронштейн описывал первые опыты с радиотелеграфом во всех технических подробностях и не скрывал, насколько повезло с поддержкой Маркони и насколько тяжело было Попову продвигать идею радиотелеграфа в отсталой России. Вот лишь один эпизод, который лишний раз доказывает, что одних идей изобретателю мало, нужно еще уметь найти поддержку, вовремя подсуетиться и получить патент, а затем всячески продвигать свое изобретение.
«Попов обратился к морскому министру Авелану с просьбой ассигновать физическому кабинету Минного класса тысячу рублей на приобретение новых приборов. В рапорте, поданном министру, Попов писал, что приборы нужны ему для дальнейшего усовершенствования телеграфа без проводов. Но не так-то легко провести морского министра Авелана. Министр — не какой-нибудь неуч: он отлично знает, что во всяком телеграфе самое главное — столбы и проволока. Без телеграфных столбов! Что за вздор! Без проводов! Что за ерунда! Как же так, по воздуху, что ли, полетит телеграмма? Телеграмма ведь не птица, она не умеет летать. Резолюция министра гласила: "На такую химеру отпускать средства не разрешаю"».
Александр Попов остался без денег и не имел возможности развивать свои идеи от уровня лабораторного эксперимента до масштабов работающей технологии. В то время как Маркони в 1896 году переехал в Лондон с чемоданом, набитым оборудованием и чертежами, показал свое ноу-хау министерству почт и телеграфов и получил полное одобрение и материальную поддержку на свои исследования. «Британское министерство почт и телеграфов не остановится ни перед какими затратами для того, чтобы осуществить план мистера Маркони», — сообщил инженер Уильям Прис и лично взялся содействовать итальянцу в его опытах.
Результат не заставил себя ждать. 27 марта 1899 года первая радиотелеграмма пересекла Ла-Манш, а 1 декабря 1901 года перешагнула за Атлантический океан — радиосигнал, хоть и слабый, смог связать Америку и Британию.
«Для своих антенн я построю такие высокие мачты, для своих передатчиков я сконструирую такие мощные индукционные аппараты, что сигналы моего телеграфа полетят из Европы в Америку, через Атлантический океан», — хвастался Маркони в газете Times после покорения Ла-Манша. У него были все возможности для развития технологии, которых не хватило профессору Попову, хоть он и был первым демонстратором радиотелеграфа в России.
О Маркони писала пресса, его хотели видеть самые влиятельные люди, но находились и скептики. На рубеже XIX–XX века некоторые ученые сомневались, что радиосигнал может долететь через Атлантический океан из-за того, что Земля имеет форму шара, а значит, океан, подобно горе, вздымается между континентами и не пропускает радиосигнал. Маркони же полагал, что электромагнитные волны могут без больших потерь проходить через воду и почву. Однако ошибались все, даже не догадываясь о способности радиоволн отражаться от ионосферы Земли и огибать земной шар. Когда же 120 лет назад Маркони уловил три отрывистых коротких гудка, пришедших из-за океана, он убедился, что трансатлантическая связь возможна, а физическая природа этого процесса оказалась не столь важна, как практическая польза. Весь мир заговорил о радиотелеграфе и Маркони, а бедный профессор Александр Попов остался в тени этой славы — везде, за исключением СССР.
Трагедия одного загубленного гения
Рукопись «Изобретатели радиотелеграфа», естественно, не была допущена к публикации. Главный редактор Мишкевич потребовал от автора полностью переделать книгу, указав, что Маркони украл у Попова его изобретение (якобы «с помощью католических монахов») и приоритет открытия принадлежит нашей стране. Матвей Бронштейн отказался что-либо переделывать и еще раз объяснил, что радио было открыто одновременно двумя учеными в двух разных странах. Он привел множество примеров многочисленных совпадений из истории науки, когда в разных частях света ученые, ничего друг о друге не зная, совершали одни и те же открытия в одно и то же время (так было с телефоном, электрической лампой, электронным телевидением). Но разумные аргументы не подействовали. «Если даже Маркони совершил свое открытие самостоятельно, вы, товарищ Бронштейн, как советский патриот, обязаны настаивать на приоритете Попова», — сказал редактор физику.
По воспоминаниям Лидии Чуковской, жены Бронштейна и дочери писателя Корнея Чуковского, ученый ответил: «Ваши представления о патриотизме, я вижу, чисто фашистские… Я их не разделяю. Участвовать в фашистских подделках мне не подобает. Занимайтесь фальшивками без меня». И вышел. (Инцидент подробно описывается в книге Лидии Чуковской «Прочерк».)
Вскоре Матвей Бронштейн был арестован и расстрелян. Ему шел 32-й год. Не помогли даже личные ходатайства в защиту от Корнея Чуковского, Самуила Маршака и Льва Ландау.
Из Матвея Бронштейна мог бы вырасти второй Альберт Эйнштейн или Ландау — так пророчили его коллеги-физики. Но он ушел молодым, не дописав свои труды по астрофизике, теории полупроводников, космологии. Автор первой диссертации по теме «Квантовые гравитационные волны», доктор физико-математических наук и молодой профессор запомнился многим своими яркими научно-популярными книгами о строении вещества, атомах, электронах и ядрах, которые интересно и полезно читать и в наши дни. Одна из его книг — «Солнечное вещество» — была настольной книгой будущего нобелевского лауреата Жореса Алферова, когда тому было десять лет. С нее до сих пор начинается путь в увлекательный мир физики для многих российских детей.
Бронштейн был одним из первых ученых, которому пришло в голову подружить микромир и макромир, квантовую механику и теорию гравитации. Тогда считалось, что эти теории описывают совершенно различные аспекты физического мира и каждая отвечает за свой раздел. Потребовались десятилетия, чтобы с этой аксиомой согласились все. «К настоящему времени почти любой, кто серьезно думал о квантовой гравитации, согласен с Бронштейном, но на это потребовалось 70 лет», — отметил американский физик-теоретик Ли Смолин в 2006 году в книге «Неприятности с физикой» и добавил, что причина такой заторможенности в том, что блестящий ученый не смог уберечься от безумия своего времени.
Как далеко продвинулась бы советская физика, если бы в 1938 году Матвея Бронштейна не расстреляли? Кто придумал бы теорию относительности, если бы Эйнштейн умер молодым? Сумел бы Генрих Герц сам изобрести радио, если бы прожил дольше 36 лет и продолжил начатые эксперименты? Наука, как и история, не имеет сослагательного наклонения, но никто и не мешает фантазировать на эти темы.
А что если бы в мире остался только Матвей Бронштейн? На этот вопрос ответил его тесть Корней Чуковский: «Если бы вся наша цивилизация погибла, Бронштейн один, собственными силами, мог бы восстановить энциклопедию от "А" до "Я"».
