Психология и когнитивистика: почему мы ведем себя так, как ведем?
Ко Дню российской науки редакция телеканала провела масштабный опрос ведущих ученых страны. Эксперты поделились мнением об основных тенденциях последнего года. Сегодня поговорим об особенностях взаимодействия людей, в частности, взаимодействия людей и искусственного интеллекта и гаджетов.
В прошлом году вышло много интересных работ, которые не то что бы показывали прорывные новые открытия, но подтверждали уже имеющиеся данные и давали накопление материала.
Кроме того, я бы сказал, что самыми интересными были не открытия, а наоборот, «закрытия».
Очень хайповая тема — это влияние гаджетов на когнитивные и познавательные процессы. Соответственно, популярная пресса — российская и зарубежная — считает, что воздействие очень сильно, и мы становимся другими. Но пока психологические исследования, на которые я могу сослаться, показывают прямо противоположное: последствий для когнитивных процессов на удивление немного.
Мы все еще не слишком сильно отличаемся от наших предков, живших 100 и 200 лет назад. То есть, с точки зрения социальной жизни мы уже совсем другие, но когнитивные процессы не очень изменились.
Гаджеты, если влияют на нас, то не очень заметно.
Еще неожиданная тема для меня: теории заговора вдруг стали предметом психологического анализа, эмпирического и экспериментального. Это достаточно скучные материи для психолога, но с учетом их безумной распространенности в ответ на пандемию, на социальную напряженность с ней связанную, действительно, достаточно большое количество работ теперь связано с тем, чтобы понять, как устроена теория заговора, кто в нее верит, как она возникает и почему сохраняется в условиях критики.
Сейчас много работ делается про восприятие информации, и про связанные с ним когнитивные искажения. Например, мышление от желательного (wishful thinking): если какая-то идея вам близка и симпатична, то она вам кажется правдивой. Такое встречается и в быту — если я выбрал какой-то товар, то конечно он хороший, и в экономике — если моя компания выпустила новый продукт, он обязательно «взлетит», и в политике — если политик очень сильно верит в свою победу, она обязана наступить. Исследования показывают, что люди тем более склонны делать заключения, чем важнее для них наступление ожидаемых результатов.
Другая тема — люди и социальные сети. В одной из недавних работ было, например, показано, что американские студенты, в университетские кампусы которых приходила одна известная социальная сеть, чаще становились склонными к депрессии. Отсюда вытекает вопрос: правомочно ли ограничивать социальные сети, если вы заботитесь о состоянии потенциально уязвимых категорий людей. Может оказаться, что такие ограничения стоит вводить.
Отдельно следует отметить исследования когнитивной сложности. Людям в жизни приходится сталкиваться с разными проблемами: в каком порядке выполнять домашние задания, как спланировать выходной день, как организовать работу команды. Другие задачи еще более сложны: они требуют понимания и предвидения реакции других людей. И если сделать это неверно — придется ломать голову: «Почему он сделал то, что сделал? С чем это связано?» «Может быть, человек ждал какую-то реакцию от нас — в ответ на свое поведение?» В таких случаях понять мотивы другого человека, а значит и выработать свою оптимальную стратегию может быть очень и очень нелегко.
Отсюда встает вопрос: какой степени сложности задачи мы можем понять и раскодировать, проинтерпретировав поведение другого человека? Для анализа этих вопросов используется сочетание ряда подходов — начиная с теории конечных автоматов и заканчивая экспериментальными методами и статистическим анализом причинности. Это направление исследований только набирает обороты, и представляется мне очень перспективным.
Наконец, не могу не отметить еще одну тему которой сейчас занимаются многие, в том числе и наша лаборатория. Речь идет о взаимодействии человека и искусственного интеллекта. Например, врач ставит диагноз по рентгеновскому снимку. Врач не идеален, может и ошибиться — но на помощь ему может прийти искусственный интеллект, и если бы он никогда не ошибался в диагнозах, то наилучшим решением было бы прямо поручить ему всю диагностику. Но это так не работает, потому что искусственный интеллект тоже ошибается. Более того, на текущем уровне ошибок достаточно много — порядка 15% в гражданских задачах, что означает большой процент неточности.
В текущей практике диагнозы нередко ставят и врач, и искусственный интеллект, но окончательные решения всегда за врачом. И как быть, если эти диагнозы разнятся? Кому верить? И как врач будет реагировать на такой конфликт?
Реакция врача может быть разной. Один врач, полагаясь на свой опыт, скажет: «да что эта железяка понимает!». А другой — скорее подпишется под диагнозом интеллекта, чей разум совершеннее человеческого. А что если тот все-таки не прав, и диагнозы расходятся? А расхождения бывают, и они не случайны. Потому что если врач реагирует на искусственный интеллект смещенным образом, если эта реакция базируется на его предвзятом отношении (с любым знаком) — то возникают систематические сдвиги, за которые расплачиваются в конечном счете пациенты и все общество. И хотя о масштабах проблемы пока говорить мы не готовы, нам необходимо понимать, как выстраивать отношения с искусственным интеллектом. Именно этими вопросами мы сейчас и занимаемся.
В России проходит огромное количество очень интересных исследований. Например, только что завершились исследования психологии человека в условиях пандемии. Психологическое, субъективное благополучие людей в условиях социальной изоляции изучалось повсеместно.
Также много внимания уделялось проблемам ценностей и ценностных механизмов поведения, проблемам миграции и связанной с ней адаптации мигрантов, многочисленные работы в области социального равенства, справедливости, патриотизма и идентичности.
Очень сильный тренд на когнитивные и нейронауки, взаимодействие «человеческий мозг-компьютер», цифровизация общества как глобальная проблема. Целые номера научных журналов посвящены этим проблемам.
Хотелось бы отметить в этом году целую серию работ профессора Т.А. Нестика и его лаборатории в ИП РАН, связанные с массовой психологией: соотношение социального доверия и социального самоопределения молодежи. Работу Н.В.Муращенковой, В.В.Гриценко, М.Н.Ефременковой «Социально-психологическое пространство миграционных намерений студенческой молодежи» — очень серьезное исследование, раскрывающее смысловые и ценностные факторы миграционных процессов молодежи. Интересна книга С.Д. Гуриевой, заведующей кафедрой социальной психологии Санкт-петербургского университета о социальной психологии «Азбука переговоров».
